‘... эта система пока еще только в младенчестве..., много было достигнуто в короткие сроки и есть все основания полагать, что точность Ракеты может фактически сравняться с точностью других боеприпасов артиллерии для любых необходимых целей полевой службы.’ Полковник сэр Уильям Конгрев. 1814.
ПРОЛОГ 8-ого декабря 1812, английские солдаты впервые вошли в Адрадос. Деревня избежала войны. Она лежит в той части Испании, что к востоку от северной границы Португалии, и хотя граница была неподалеку, немного солдат прошли ее единственной улицей. Однажды приходили Французы, три года назад, но они бежали от английского Лорда Веллингтона и бежали так быстро, что у них едва ли было время, чтобы остановиться для грабежей. Позже, в мае 1812 пришли испанские солдаты, Гарнизон Адрадоса, но жители деревни не возражали. Было всего лишь пятьдесят солдат, с четырьмя пушками, и как только орудия разместили в Старом Замке и Сторожевой башне снаружи деревни, солдаты, похоже, решили, что они свое отвоевали. Они пили в деревенской гостинице, флиртовали с женщинами у ручья, где на плоских камнях, было удобно стирать, а летом две деревенские девушки, вышли замуж за канониров. По какому-то недоразумению внутри Испанской Армии, «гарнизону» направили конвой с порохом, предназначавшийся для Сиудад-Родриго, и солдаты хвастались, что у них больше пороха, и меньше орудий, чем в любом артиллерийском отряде в Европе. На свадьбах устроили самодельный фейерверк, и жители деревни восхищались вспышками взрывов, эхо которых разносилось по долине. Осенью часть испанских солдат дезертировала, устав охранять долину, в которую так и не вошел ни один солдат, и поспешили вернуться в свои родные деревушки, к своим собственным женщинам. А потом пришли английские солдаты. И то был всем дням день! Адрадос не был местом большой важности. Здесь, как сказал священник, водились лишь овцы и тёрн, а еще священник сказал жителям, что это делает деревню святым местом, потому что жизнь Христа началась с овечьих яслей и закончилась терновым венцом. Но жители деревни и без священника знали о священности Адрадоса, и причина была в том, что привлекало в Адрадос гостей, на Праздник 8-ого декабря. Много лет назад, никто точно не знал, сколько, даже священник, но в те далекие дни, когда христиане в Испании сражались с мусульманами, Матерь Божья посетила Адрадос. Все знали эту историю. Христианские Рыцари под тяжелым натиском отступали долиной, и их командир остановился помолиться у гранитного валуна, нависавшего над краем прохода, который уходил на запад, к Португалии, как вдруг это произошло. Появилась Она! Она стояла на гранитном валуне, Ее лицо, было бледным, как лед, Ее глаза были, как горные озера, и Она сказала Рыцарю, что преследующие их мусульмане скоро остановятся, чтобы помолиться, обратив лицо на восток к их языческому дому, и что, если он развернет свой усталый отряд, и они еще раз обнажат свои зазубренные в бою мечи, они принесут славу кресту. В тот день две тысячи мусульман сложили головы. Больше! Никто не знал, сколько точно, а с каждым годом, с каждым разом, как рассказывалась история, их число увеличивалось. Отрубленные головы мусульман украсили сводчатый проход Женского монастыря, который возвели на месте Ее появления. В часовне монастыря, на вершине алтаря, был маленький участок полированного гранита; место Святой Поступи. И каждый год 8-ого декабря, в День Чуда, в Адрадос съезжались женщины. Это был день женщин, не мужчин, и мужчины могли отправиться в деревенскую гостиницу, только после того как пронесут статую Святой Девы, в украшенном драгоценностями позолоченном паланкине, по всей деревне, и назад в монастырь. Монахини покинули монастырь за двести лет до этого, привлеченные более богатыми обителями на равнинах, неспособных устоять перед городами, где Матерь Божья проявляла себя щедрее, но сама постройка отлично сохранилась. Часовня стала деревенской церковью, в верхних кельях устроили кладовую, и раз в год, монастырь по-прежнему становился местом для чудес. Женщины входили в часовню на коленях. Они неловко продвигались по каменным плитам, с четками в руках, бормоча скорые молитвы, взбираясь на коленях по ступенькам алтаря. Священник нараспев читал на латыни. Женщины преклонялись и целовали гладкий темный гранит. В камне была ямка, и легенда гласила, что если поцеловать это место и кончиком языка дотянуться до самого дна ямки, родится мальчик. Женщины плакали, целуя камень; не от горя, а от некоего экстаза. Некоторых приходилось уносить и оказывать помощь. Некоторые молились за избавление от болезни. Они приходили с опухолями, уродствами, больными детьми. Некоторые приходили молить о ребенке, а год спустя - возвращались и благодарили Божью Матерь. Они молились Святой Деве, которая дала жизнь, и они знали, как не знал ни один мужчина, что женщина приводит в свет детей в муках, и всё же они молились, чтобы стать матерями, и их языки тянулись ко дну ямки. Они молились в освещенной свечами Часовне монастыря Адрадоса, а священник складывал позади алтаря их дары; ежегодный урожай. 8-ого декабря 1812 пришли Англичане. Они пришли не первыми. Женщины прибывали в деревню с самого рассвета, женщины, которые прошли по двадцать миль и больше. Некоторые пришли из Португалии, большинство из деревень, скрытых среди гор как и Адрадос. Потом прибыли двое английских офицеров, верхом на больших конях, они сопровождали девушку. У офицеров были громкие, резкие голоса. Они помогли девушке спешиться у монастыря, после чего отправились в деревню, где выразили свое уважение испанскому Командиру за кружкой местного, терпкого красного вина, которое подавали в гостинице. Мужчины в гостинице были в добром расположении духа. Они знали, что многие женщины молились о ребенке, а позже обратятся к ним с просьбой помочь Богоматери откликнуться на молитву. Другие британские солдаты прибыли с востока, что могло бы показаться странным, потому что на востоке не должно было быть британских солдат, но на этот факт никто не обратил внимания. Никто не поднял тревогу. Британцы не бывали в Адрадосе, но жители были наслышаны, что эти невежественные солдаты почтительны. Их Генерал приказал, чтобы они стояли смирно, когда Хозяина несли по улицам к месту погребения, и обнажили головы, и это было хорошо. Но эти английские солдаты не походили на испанский гарнизон. Эти люди в красных мундирах выглядели грязными, неопрятными и озлобленными, их грубые лица были полны ненависти. Сотня их ожидала у восточной окраины деревни, сидя у помывочной рядом с дорогой и покуривая короткие глиняные трубки. Еще сотня проследовала через деревню, во главе с крупным всадником, красный мундир которого был щедро украшен золотом. Испанский солдат, направлявшийся из замка в гостиницу, поприветствовал Полковника и удивился, когда английский офицер иронично наклонил голову и улыбнулся почти беззубым ртом. Испанец, должно быть, сказал что-то в гостинице двум британским офицерам, потому что они выскочили на дорогу в расстегнутых мундирах, чтобы увидеть, остальных солдат направлявшихся к монастырю. Один из офицеров нахмурился: - Кто вы к дьяволам такие? - Смизерс, сэр, - усмехнулся солдат, к которому он обратился. Капитан окинул взглядом строй: - Какой батальон? - Третий, сэр. - Какого полка, дурак чертов?! - Это вам полковник скажет, сэр, - Смизерс вышел на середину улицы и приложил ладонь рупором ко рту, - Полковник! Крупный мужчина развернул коня, остановился, и не спеша, направился к гостинице. Оба капитана вытянулись по струнке и отсалютовали. Полковник осадил коня. Казалось что он перенес желтуху, возможно, служил на Лихорадочных Островах, потому как его кожа была желтой как старый пергамент. Лицо под двухуглой шляпой с кисточками передергивал нервный тик. Голубые глаза, поразительной синевы, глядели недружелюбно: - Застегните ваши чертовы мундиры. Капитаны поставили кружки с вином, застегнули мундиры и подтянули пояса. Один из них, пухлый юноша, нахмурился, потому что Полковник кричал на них на глазах у смеющихся рядовых. Полковник позволил своему коню подойти на два шага ближе к двум капитанам: - Что вы здесь делаете? - Здесь, сэр? – Улыбнулся тот, что был повыше и похудее, - Всего лишь гостим, сэр. - Всего лишь гостите, а? – его лицо снова дернулось. У Полковника была странно длинная шея, скрытая шейным платком, который он повязал высоко под подбородок, - Вас только двое? - Да, сэр. - И Леди Фартингдэйл, сэр, - добавил пухлый. - И Леди Фартингдэйл, а? – Полковник передразнил толстяка-капитана, и внезапно закричал в негодовании, - Вы чертово позорище, вот кто вы! Я ненавижу Вас! Христово пузо, я вас ненавижу! Улица внезапно затихла под зимним солнцем. Солдаты, стоявшие по обе стороны от коня Полковника, смотрели на капитанов с насмешкой. Капитан повыше стер слюну Полковника со своего красного мундира: - Я вынужден возразить, сэр. - Возразить! Кошмар ты тошнотный! Смизерс! - Полковник? - Пристрели его! Пухлый Капитан улыбнулся, как будто услышал шутку, но другой вздрогнул и его рука дернулась вверх. Смизерс, с усмешкой поднял свой мушкет и выстрелил, в то время как Полковник, вытащил пистолет украшенный орнаментом и прострелил пухлому Капитану голову. Выстрелы отозвались эхом на улице, два облачка дыма поплыли над распростертыми телами, Полковник засмеялся и привстал в стременах: -Пора, парни, пора! Сначала они очистили гостиницу, переступая через трупы, кровь которых была разбрызгана от самой двери, и мушкеты гремели в здании, штыки загоняли людей по углам и убивали их. Полковник махнул сотне своих людей, ожидавших на восточной окраине. Он не хотел начинать так быстро, он хотел, чтобы сначала половина его людей подошла к монастырю, но эти чертовы капитаны, форсировали события. Полковник, крича, и подгоняя людей, подвел половину своих сил к гладким стенам большого, квадратного здания монастыря. Женщины в монастыре не услышали выстрелов гремевших в пятистах ярдах к востоку. Женщины толпились в верхних кельях, ожидая своей очереди, чтобы войти на коленях в часовню, и первыми вестниками того, что война наконец прибыла во всем своем ужасе в Адрадос, были мужчины в красных мундирах, возникшие в воротах с поднятыми штыками, и раздавшиеся затем крики. Другие солдаты опустошали деревенские дома, один за другим, в то время как остальные направились через долину к замку. Испанский гарнизон выпивал в деревне, только горстка их была на постах, и они полагали, что люди в британской униформе их союзники, и что эти британские солдаты смогли бы объяснить шум в деревне. Испанцы смотрели, как красные мундиры перебрались через остатки рухнувшей восточной стены, выкрикивали вопросы, а потом загремели мушкеты, пришли штыки, и гарнизон погиб на средневековых крепостных валах. Один Лейтенант убил двух красных мундиров. Он сражался яростно, и умело, оттеснил еще несколько нападавших, сбежал через поваленную стену и побежал на восток через терновник к сторожевой башне на холме. Он надеялся, что найдет там горстку своих, но он погиб в терновнике, застреленный спрятавшимся стрелком. Испанский Лейтенант так и не узнал, что люди, захватившие сторожевую башню, были одеты не в британский красный, а во французский синий. Его тело скатилось под терновый куст, раздавив старые ломкие кости ворона, оставленные лисой. На улице раздавались крики. Мужчины погибали, пытаясь защитить свои дома, кричали дети, потому что гибли их отцы, потому что солдаты врывались в их дома. Легкий бриз разносил маленькие белые облачка мушкетных выстрелов. С востока подошли еще люди, мужчины в униформе столь же разной, как и батальоны, сражавшиеся за Португалию и Испанию во все четыре года войны на полуострове. С мужчинами были и женщины, и эти женщины, убивали детей в деревне, стреляли в них, резали их, оставляя в живых только тех, кто мог бы работать. Женщины переругивались в домах, решая кому что достанется, и временами осеняли себя крестом, проходя мимо распятия, прибитого к низким каменным стенам. На разрушение Адрадоса не потребовалось много времени. Крики в монастыре не стихали, пока английские солдаты наполняли верхние кельи, зал, пустые комнаты, и переполненную часовню. Священник пытался сбежать, отталкивая с пути женщин, но был схвачен и теперь дрожал, пока красные мундиры делили добычу. Некоторых женщин вытолкнули из здания, тех которым повезло быть слишком больными или слишком старыми, других закололи длинными штыками. В часовне солдаты забрали украшения алтаря, и дары, сложенные в узком пространстве позади него, а потом взломали сундук с принадлежностями для Мессы. Один солдат напялил бело-золотой наряд, который священник хранил для Пасхи. Он расхаживал по церкви, благословляя своих товарищей, бросавших женщин на пол. Часовня была наполнена рыданиями, криками, смехом мужчин, и звуками рвущейся ткани. Полковник подъехал на коне к верхним кельям и остановился, с усмешкой на лице, и наблюдая за своими людьми. Он послал двоих, которым мог доверять в часовню, и теперь они появились, держа за обе руки женщину. Полковник посмотрел на нее, облизнул губы, и его лицо дернулось в судороге. Все в ней было богато, от одежды до волос, богатство природной красоты усиленное деньгами. Ее темные и густые волосы, спадали мягкими волнами по обе стороны благородного и дерзкого лица. Ее темные глаза бесстрашно смотрели на него, губы как будто мягко улыбались, поверх одежды на ней был темный плащ, отороченный богатым серебристым мехом. Полковник осклабился: - Это она? - Она, сэр, - усмехнулся Смизерс. - Ну и ну. Похоже, этот Лорд Фартингдэйл счастливчик. Уберите этот чертов плащ, давайте посмотрим на нее. Смизерс потянулся к отороченному мехом капюшону плаща, но она оттолкнула его, расстегнула зажим на шее и медленно стряхнула плащ с плеч. Ее тело было наполнено красотой юности в самом ее расцвете, и отсутствие в ней страха было нестерпимо мучительным для Полковника. Монастырь пропах только что пролитой кровью, эхо криков женщин и детей отражалось от стен, а эта богатая красивая женщина, стояла среди всего этого со спокойным лицом. Полковник снова ухмыльнулся беззубым ртом: - Так вы замужем за Лордом Фартингдейлом, кто бы он ни был? - Сэр Огастас Фартингдэйл, - она была не англичанкой. - Вот это да. Я прошу прощения у Вашей Светлости, - Полковник издал кудахчущий смешок, - Сэр Огастас. Генерал, да? - Полковник. - Как я! – он засмеялся, и его желтое лицо снова задергалось, - Он богат, да? - Очень, - заявила она как факт. Полковник неуклюже спешился. Он был высок, с огромным животом, и отличался поистине выдающейся уродливостью. Его лицо задергалось, когда он приблизился к ней. - Вы, черт побери, не настоящая английская леди? Она все еще совершенно не выглядела испуганной. Она накинула отороченный мехом плащ поверх своего темного костюма для верховой езды и слегка улыбнулась: - Я португалка. Голубые глаза пристально уставились на нее: - Как же мне тогда к чертям узнать, что вы говорите мне правду? С чего бы это португалке выходить за сэра Огастаса Фартингдейла, а? Она пожала плечами, сняла с левой руки кольцо, и бросила его Полковнику. - Поверьте этому. Кольцо было золотым. На его изогнутой поверхности был выгравирован герб, и увидев его Полковник ухмыльнулся: - И давно вы замужем, Миледи? Теперь улыбнулась она, и на лицах солдат появились похотливые усмешки. Она была добычей Полковника, но Полковник мог быть щедрым, если пожелает. Она откинула темные волосы с оливковой кожи. - Шесть месяцев, Полковник. - Шесть месяцев. Все еще блестит, да? – хохотнул он, - И сколько сэр Огастас заплатит, чтобы вернуть вас в свою постель? - Много, - произнося это, она понизила голос, вложив в одно слово щедрое обещание. Полковник рассмеялся. Красивым женщинам не нравился Полковник, а они не нравились ему. Эта богатая сучка была сильна духом, но он мог ее сломать. Он посмотрел на своих людей, глядевших на нее, и усмехнулся. Он подбросил золотое кольцо в воздух, поймал его: - Что вы делали здесь, Миледи? - Я молилась за свою мать. Ухмылка в ту же секунду покинула его лицо. Его глаза внезапно сощурились, голос звучал настороженно, - Что-что? - Молилась за свою мать. Она больна. - Вы любите свою мать? – в вопросе была напряженность. - Да, - кивнула она озадаченно. Полковник резко крутанулся на пятках, обернулся к своим людям, и его палец ткнулся в их сторону как клинок. - Никто! - его голос снова поднялся до крика, - Никто не посмеет тронуть ее! Вы слышите меня! Никто, - его голова задергалась и он переждал, пока пройдут судороги, - Я убью любого ублюдка, который притронется к ней! Убью! Он обернулся и неуклюже поклонился ей. - Леди Фартингдэйл. Вы должны пойти с нами, - он оглядел монастырь и заметил священника, привязанного к столбу, - Мы пошлем священника с письмом и кольцом. Ваш муж может вас выкупить, Миледи, но никто, я обещаю Вам, никто Вас не тронет. Он снова взглянул на своих людей, и прокричал, разбрызгивая блестящую на солнце слюну: - Никто не тронет ее! - его настроение переменилось так же внезапно. Он осмотрел монастырь, женщин, избитых и окровавленных, лежащих на цветных плитках, и других женщин, ждущих в ужасе под прицелом штыков, и осклабился: - Тут для всех хватит, да? Для всех! – он снова хохотнул и развернулся. Ножны его тонкой сабли чиркнули по земле. Он увидел молодую девушку, худенькую, едва вышедшую из детства, и палец снова проткнул воздух: -Эта моя! Тащите ее сюда! - он смеялся, уперев руки в бока, возвышаясь над монастырем, - Добро пожаловать в новый дом, парни, - улыбнулся он солдатам в монастыре. День Чуда снова пришел в Адрадос, и деревенские собаки почуяли кровь, подсыхавшую на единственной улице.
В голове Шарпа было одно, только одно, и он побежал к монастырю, размахивая руками и крича: - Капитан Гиллилэнд! Капитан Гиллилэнд! Он выскочил на дорогу и с облегчением увидел, что лошади были еще запряжены в телеги. - Уберите их! Быстро! - Сэр?- Гиллилэнд бежал от дверей монастыря. - Уберите этот отряд! Быстро! В замок. Столкните эту чертову колымагу в сторону, но быстро! - Шарп указал на воловью повозку, которая перегородила главные ворота замка. Гиллилэнд еще пялился на него, - Христа ради, шевелитесь! Шарп посмотрел на артиллеристов разбредшихся вверх по долине в сторону деревни. Он сложил руки и закричал: - Канониры! Он первым подал пример, бросился к лошадям, стал их разворачивать, и постепенно, чувство срочности стало передаваться людям, которые думали, что Рождество это день отдыха. - Шевелитесь, сволочи! Вы не на чертовых похоронах! Подгоняй их! Двигайтесь! Он не опасался нападения французской кавалерии. Он догадался, что люди на крепостных станах видели передовой отряд французских сил, которые были направлены сюда, сделать то, что он сделал прошлой ночью, спасти заложников. Теперь три всадника замеченные на заре обрели смысл, это был патруль, который обнаружил, что всю работу за них уж проделали, и, несомненно, французы теперь надеются забрать своих заложников под белым флагом, но Шарп по-прежнему не хотел, чтобы они видели странные повозки и мобильные силы ракетных войск. Может, он был прав, и никакого сражения не будет, а может, он ошибся. В этом случае ракеты, лежащие в специальных ящиках на длинных телегах, станут тем сюрпризом, который он сможет преподнести в этой высокогорной долине. - Убирайте их! Даже если французы увидят телеги, они ни за что не догадаются об их назначении, но Шарп не хотел рисковать. Они будут знать, то есть что-то странное в западной части долины, и это что-то их насторожит. Сюрприз будет испорчен. Шарп побежал с первой телегой и заорал на Фузильеров. - Освободите ворота! Быстро! Фредериксон, верный Фредериксон, оттолкнул людей, которые боролись с телегой, - Уланы, сэр. Зеленые мундиры, красная оторочка. Там только дюжина. Зеленый и красный? - Императорская гвардия, я думаю. Немцы, - Шарп посмотрел в сторону деревни, но ничего не увидел. Долина углублялась за Адрадосом, прежде чем повернуть направо, к югу, и если он не мог видеть их, то они не могли видеть странных повозок, которые наконец-то двинулись за ним во двор замка. Немецкие уланы. Люди, набранные из герцогств и мелких королевств, которые вступили в союз с Наполеоном. Гораздо больше немцев сражались против императора, чем за него, но все они были похожи в одном: они сражались как никто другой на поле боя. Шарп поискал Гиллилэнда: - Спрячте ваших людей в конюшне, слышите меня? Спрячьте их! - Да, сэр, - Гиллилэнд был потрясен внезапной спешкой. Его война, до сих пор, состояла из больного вопроса углов и теорий, и вдруг смерть показалась из-за горизонта. - Где ваша рота? - Шарп повернулся к капитану стрелков. - В пути, сэр, - Фредериксон кивнул в сторону стрелков, которые пробирались через терновник, - Десять минут, и они все будут там. - Я отправил туда роту Фузильеров. Я пошлю еще одну. Просто убедитесь в одном. - Сэр? - Что вы будете старшим по званию. - Да, сэр, - усмехнулся Фредериксон. Какого бы капитана не повысили в звании, командовать гарнизоном сторожевой башни он будет впервые, и Шарп не желал, чтобы этот одноглазый боец оказался под чьим-то командованием, кроме его собственного. Фредериксон поляжет за него. - И, Уильям? – он впервые назвал его христианским именем. - Лучше Билл, сэр. - Предположим, внезапно нам придется вступить в бой. Это означает, что вы будете удерживать тот холм. - Да, сэр, - Милашка Уильям пошел прочь счастливый, ему посулили не просто бой, а его собственный, личный бой. Некоторые офицеры ненавидят ответственность, но лучшие приветствуют ее, хотят ее, и принимают ее, независимо от того предлагают им или нет. Теперь Шарпу предстояло много дел. Нужно было отправить в сторожевую башню вторую роту, стрелков нужно было направить в монастырь, из телег Гиллилэнда нужно достать амуницию и раздать по позициям. Он нашел горниста Кросса, и двух стрелковых энсинов и сделал их своими личными гонцами, и все дураки потянулись к нему с проблемами, которые они могли бы решить и без его помощи. Как доставить еду к сторожевой башне? А что делать с тюками, которые остались в монастыре? Веревка, которой тянули воду из колодца в крепости, оборвалась… Шарп брался, уговаривал, решал, и все это время наблюдал за деревней, высматривая вражеских всадников. Сержант Харпер, флегматичный и спокойный, подошел туда, где на обломках заминированной стены стоял Шарп, в одной руке он держал кусок хлеба, накрытый куском мяса, а в другой бурдюк с вином. - Обед, сэр. Немного опоздал. - Ты ел? - Да, сэр. Боже, как он был голоден! Это была холодная баранина и сливочное масло на куске свежего хлеба, и он вгрызся в нее – вкус был просто райский. Подошел сержант Фузильеров, спросить, надо ли снова перегородить ворота замка, и Шарп сказал нет, но повозку держать рядом, а потом другой человек спросил, могут ли они похоронить Кинни в самом устье прохода, где могила вечно будет смотреть на зеленые и коричневые холмы Португалии, и Шарп сказал да, а французская кавалерия все не показывалась. Люди Фредериксона были на башне, слава Богу, и Брукер вел за собой две роты Фузильеров, Шарп видел, что третья рота отправилась в монастырь, и он начал расслабляться. Начало было положено. Вино было холодным и терпким. Он вошел во двор замка и приказал снести низкую стену и использовать камни для блокирования лестницы рядом с конюшней, которая вела к западной крепостной стене. Он покончил с ягненком, облизал крошки и жир с рук, а потом от ворот замка раздался властный окрик: - Шарп! Майор Шарп! Сэр Огастас Фартингдэйл, верхом на коне стоял в арке, Жозефина была рядом, сидя в дамском седле. Сэр Огастас чертов Фартингдэйл, глядел на весь мир, как если бы он прогуливался в лондонском Гайд-парке. Единственным отличием была чистая белая повязка, которая виднелась из-под шляпы на правом виске. Он подзывал Шарпа, подергивая хлыстом. - Шарп! - Сэр? - Шарп подошел к низкой стене. - Шарп. Леди моя жена хотела бы, посмотреть запуск ракеты. Будьте добры это устроить. - Это невозможно, сэр. Сэр Огастас не был человеком, который любит, чтобы ему перечили, а тем более, младший по званию офицер на глазах у любви всей его жизни. - Мне кажется, я отдал приказ, мистер Шарп. Я ожидаю, что его выполнят. Шарп поставил правую ногу на стену и положил свисающий с руки бурдюк на колено. - Если я покажу ракеты леди Фартингдэйл, сэр, я заодно покажу их и французским солдатам в деревне. Жозефина пискнула в восторге, а сэр Огастас посмотрел на Шарпа, как если бы офицер Стрелков сошел с ума: - Кому? - Французским солдатам, сэр. В деревне, - Шарп посмотрел на валы крепости и крикнул: - Что видно? - Две эскадрильи уланов, сэр! Показался батальон пехоты, сэр! - рявкнул в ответ стрелок, из роты Кросса. Еще и пехота! Шарп развернулся, чтобы посмотреть на деревню, но французы до сих пор не прошли через дома и не показались на глаза. Фартингдэйл двинул лошадь вперед, копыта громко зацокали по камням. - Какого черта мне не сказали, Шарп? - Никто не знал, где вы, сэр. - Черт возьми, Шарп, я был у врача! - Надеюсь, ничего серьезного, сэр? - Сэра Огастаса ударило камнем, майор, - Жозефина улыбнулась Шарпу, - В результате взрыва. И сэр Огастас, как полагал Шарп, настоял на внимании врача, в то время как вокруг были кричащие люди с развороченными внутренностями, которые в нем нуждались гораздо больше. - Черт подери, Шарп! Почему они в деревне? Вопрос, как понял Шарп, на самом деле означал, почему французам позволили добраться до деревни, и на него был очевидный ответ, ответ, который даже автор «Практических указаний по военному искусству для молодого офицера с особым упоминанием некоторых сражений в Испании» должен был знать. Французы были в деревне, потому что не было достаточно войск, чтобы удерживать сторожевую башню, замок и монастырь, и продолжать сражаться с французами на востоке. Шарп предпочел услышать другое значение в вопросе сэра Огастаса. - Я думаю, они пришли по той же причине что и мы, сэр. Чтобы спасти заложников. - Они собираются сражаться? - сэр Огастас был не рад задать этот вопрос, но он ничего не мог с собой поделать. Автор «Практических указаний» взял материал для книги из штабной документации, и из других книг таких же, как и его собственная, и он не привык находиться в такой непосредственной близости к врагу. - Я сомневаюсь в этом, сэр, - Шарп вытащил пробку из бурдюка, - Их женщины все еще с нами. Я полагаю, мы увидим белый флаг в ближайшие полчаса. Я думаю, следует сказать мадам Дюбретон, что она скоро нас покинет. - Да, - Фартингдэйл вытягивал шею над головой Шарпа высматривая врага. Ничего не было и в помине, - Проследите за этим, Шарп. Шарп проследил, а еще он отправил Харпера к Гиллилэнду с просьбой одолжить верховую лошадь. Он не собирался позволить сэру Огастасу вести все переговоры с врагом, и доверие Шарпа к старшему по званию не укрепилось, когда он, наконец, проявил интерес к приготовлениям Шарпа. Он посмотрел, как солдаты разбирают низкую стену и нахмурился. - Зачем вы отдали такой приказ? - Потому что для защиты она бесполезна, сэр. И вообще, если дело дойдет до боя, я предпочел бы, чтобы они вошли во двор. - Во двор? - Фартингдэйл на мгновение онемел. Шарп вытер вино с губ, закупорил бурдюк, и улыбнулся. - Крысоловка, сэр. Оказавшись внутри, они попадут в ловушку, - он говорил увереннее, чем чувствовал себя. - Но вы сказали, что они не будут воевать. - Я не думаю, что они будут, сэр, но мы должны подготовиться к возможности. Он рассказал Фартингдэйлу и о других мерах предосторожности – гарнизоне в сторожевой башне, а потом спросил учтивым тоном: - Не желаете ли, чтобы я еще что-нибудь сделал, сэр? - Нет, Шарп, нет. Так держать! Чертов Фартингдейл. Генерал-майор Нэрн, с его очаровательной непосредственностью, сказал Шарпу, что Фартингдэйл расчитывает на высшее командование. «Ничего опасного, заметьте, Боже упаси! Один из тех дивных кабинетов в конной гвардии с салютующими шоколадными солдатиками. Думает, если он напишет правильную книгу, то ему дадут целую армию чтобы играться. - Нэрн выглядел мрачно. - И они, вероятно, дадут». Патрик Харпер появился из конюшни с двумя лошадьми в поводу. Он прошел рядом с сэром Огастасом и остановился рядом с Шарпом. - Лошадь, сэр. - Я вижу две. - Я подумал, вам понадобится попутчик, - лицо Харпера было натянуто от раздражения. Шарп посмотрел на него с любопытством. - В чем дело? - Вы слышали, что этот человек говорит? - Нет. - «Моя победа». Он говорит ей, что он выиграл сражение здесь, вот что. Сказал ей, что он взял замок. А вы видели ее? Она даже не узнаал меня! Не то что днем! Шарп улыбнулся, взял поводья, и поставил левую ногу в стремя. - Ей надо беречь свое счастье, Патрик. Подожди, пока он уйдет, она поздоровается. Он подтянулся в седло, - Подожди здесь. Он скрыл от Харпера свое раздражение, но он был оскорблен не меньше. Если бы Шарп когда-нибудь написал книгу вроде «практических инструкций», чего он не сделает, то один совет в ней повторялся бы страница за страницей. Всегда отдавай славу тому, кто ее заслужил, конечно же, заманчиво ее присвоить, но чем выше человек поднимается в армии, тем больше он нуждается в верности и поддержке его подчиненных. Пришло время, решил Шарп, нанести удар по самооценке сэра Огастаса. Он развернул лошадь, и направился туда, где Фартингдэйл указывал вверх на знамена и описывал утро как очень милое маленькое сражение. - Сэр? - Майор Шарп? - Я думаю, вам это пригодится, сэр. Для Вашего доклада, - Шарп протянул грязный, сложенный клочок бумаги. - Что это такое? - «Счет мясника», сэр. - А, - рука, в перчатках тонкой кожи, выдернула из пальцев Шарпа бумагу и засунула его в ножны. - Разве вы не собираетесь взглянуть, сэр? - Я был у врача, Шарп. Я видел наших раненых. - Я думал о погибших, сэр. Полковник Кинни, майор Форд, один капитан, и тридцать семь человек, сэр. Большинство погибли в результате взрыва. Раненые, сэр. Сорок восемь серьезно, еще двадцать девять не столь серьезно. Прошу прощения, сэр. Тридцать. Я забыл про вас. Жозефина хихикнула. Сэр Огастас посмотрел на Шарпа, как если бы майор только что выполз из особо зловонной канавы. - Благодарю вас, майор. - И примите мои извинения, сэр. - Извинения? - Я не успел побриться. Жозефина рассмеялась и Шарп, вспомнив, что она всегда любила, когда мужчины дерутся, посмотрел на нее гневно. Он не был ее мужчиной, и он не дерется за нее, а потом все, что он мог бы сказать, было прервано трубным зовом, настойчивым и далеким, звуком инструмента французской кавалерии. - Сэр! – крикнул Стрелок с крепости, - Четыре лягушатника, сэр! Один из них с белым флагом, сэр. Двигаются сюда! - Спасибо! - Шарп ослабил перевязь сабли. Он не был так элегантен верхом, как сэр Огастас, но, по крайней мере, так, огромная сабля могла висеть должным образом сбоку, а не болтаться у самых ребер на укороченной перевязи. Он перестегнул кожаные ремни и осмотрел двор. - Лейтенант Прайс! - Сэр? - Гарри Прайс устал. - Присмотрите за леди Фатингдейл, пока мы не вернемся! - Да, сэр! - Прайс, казалось, вдруг проснулся. Если сэр Огастас и был раздражен этой узурпацией его полномочий, то Шарп не оставил ему времени на протест, и сэр Огастас предпочел не отменять приказ. Он последовал за лошадью Шарпа по затененной наклонной дорожке к воротам, вышел на дорогу, а потом прямо на траву, где Шарп пустил лошадь свободным ходом. Труба по-прежнему пела, требуя ответа с британских позиций, но с появлением трех всадников ноты стихли умирающим эхом. Впереди французских офицеров скакал улан, с белой полоской ткани привязанной под острием копья, и Шарп вспомнил белые ленты, украшавшие граб в монастыре, и он задумался, поклоняются ли немецкие уланы, которые сражаются за Наполеона, своим старым лесным богам на Юлетид, как до христианства называли зимний праздник. - Сэр! - Сержант Харпер возник справа от Шарпа. - Видите, сэр? Полковник! Он видел, и в это же время Дюбретон узнал Шарпа и помахал рукой. Французский полковник коснулся шпорами своего коня, проскакал мимо улана, поднял брызги в небольшом ручейке и поскакал к ним. - Майор! - Шарп! Стойте! - протест Фартингдэйла потерялся, Шарп сдавил бока лошади пятками и два всадника помчались навстречу, описали круг, а затем остановились так, что лошади стояли рядом и смотрели в разных направлениях. - Она в безопасности? Порывистый вопрос Дюбретона был в разительном контрасте с его вымуштрованным спокойствием, в их прошлую встречу в монастыре. Тогда француз был не в состоянии сделать что-то для своей жены, то теперь все было иначе. - Она в безопасности. Вполне. Не тронута, сэр. Могу ли я сказать, как я рад? - Боже! – Дюбретон закрыл глаза. Кошмарные сны всех тех полных тоски ночей, казалось, выливались из него. Он покачал головой, - Боже! - Глаза открылись. – Вы постарались, майор? - Стрелки, сэр. - Но вы вели их? - Да, сэр. Фартингдэйл осадил коня в нескольких шагах позади Шарпа и на его лице была ярость, потому что стрелок нарушил субординацию, поскакав вперед. - Майор Шарп! - Сэр, - Шарп повернулся в седле. – Имею честь представить вам Чиф дю баталион Дюбретона. Это полковник сэр Огастас Фартингдэйл. Фартингдэйл Шарпа проигнорировал. Он заговорил, на том, что для ушей Шарпа звучало как свободный разговорный французский, а потом прибыли два других французских офицера и Дюбретон представил их на столь же безупречном английском. Один из них был немецким полковником уланов, огромный человек с рыжими усами и с любопытными добрыми глазами, а другой был французским полковником драгун. Драгунский полковник был одет в зеленый плащ поверх зеленого мундира, а на голове был высокий металлический шлем, обтянутый тканью, чтобы солнце не отсвечивало от полированного металла. У него была длинная прямая сабля и, что необычно для полковника, кавалерийский карабин в седельной кобуре. Боевой полк, драгуны, закаленные в погоне за неуловимыми партизанами по враждебной местности, и Шарп увидел презрение француза, когда он посмотрел на пафосного сэра Огастаса. позади офицеров был еще один с привязанным к копью белым флагом. - Я должен вас благодарить, - улыбнулся Дюбретон Шарпу. - Нет, сэр. - Но я благодарю, - Он посмотрел на Харпера, скромно державшегося позади, и повысил голос, - Я рад видеть вас, сержант! - Благодарю вас, сэр. Мне это приятно. А ваш сержант? - Бигиард в деревне. Я уверен, что он будет рад видеть вас. Фартингдэйл перебил на французском, его голос был наполнен раздражением под прикрытием любезности. Дюбретон отвечал на английском. - Мы пришли, сэр Огастас, с той же миссией, что и вы. Могу ли я выразить нашу радость от вашего успеха, мою личную благодарность, и мое сожаление, что вы понесли потери? - нагие тела погибших ожидали, бледные и холодные рядом с зияющими могилами. Сэр Огастас продолжил говорить по-французски, Шарп подозревал, для того чтобы исключить его из беседы, а Дюбретон, похоже, желал обратного, упорно отвечая английском. Патруль, который Шарп краем глаза видел на рассвете был разведчиками Дюбретона, храбрецы которые вызвались ехать в долину, притворяясь дезертирами, сумевшие вернуться обратно до темноты, чтобы провести спасательный отряд в долину. Они видели стрелков, видели поднятый флаг, и предусмотрительно отступили. - Они были разочарованы, сэр Огастас! Француженки должны были быть переданы незамедлительно, как Шарп понял из слов Дюбретона, а затем разговор стал скользким и неловким, потому что сэр Огастас был не в состоянии отвечать на вопросы француза о местонахождении французских дезертиров. Фартингдэйл был вынужден обратиться к Шарпу за помощью. - Я боюсь, что большинство бежало, - печально улыбнулся Шарп. - Я уверен, что вы сделали все возможное, майор, - тактично заметил Дюбретон. Шарп посмотрел на двух других полковников. Два полка кавалерии? Казалось, многовато для спасательной операции, но их присутствие навело его на другую мысль. Драгунский полковник смотрел на огромную саблю Шарпа, которая висела рядом с кавалерийской шашкой, прикрепленной к его позаимствованному седлу. Шарп улыбнулся. - Наша слабость, полковник, была в коннице. Мы выбили их из замка, но мы не смогли окружить их в горах, - он посмотрел на юг, - Нет, я думаю, что они уже очень далеко. - Они отправились на юг? – понял Дюбретон. - Да. - Как давно? - Шарп сказал ему, и на лице Дюбретона появилась непокорность, - У нас есть конница. - Я заметил, сэр. - Я думаю, мы могли бы помочь. Сэр Огастас, увидев что все выходит из под его тщательного контроля, толкнул лошадь вперед. - Вы предлагаете французам преследовать наших беглецов, Шарп? - Мне кажется, они здесь именно за этим, сэр, - Шарп повернул невинное лицо к полковнику, - Я не вижу, как мы можем им препятствовать. - Я предположу, сэр Огастас, - мягко отрезал Дюбретон, - что мы сражаемся вместе, заключив перемирие. Мы не станем препятствовать вашему расположению в замке, монастыре или башне. Вы, в свою очередь, позволите нам разбить бивак в деревне. В то же время наша кавалерия загонит беглецов назад в эту долину, где их будет ждать пехота. - Армия Его Величества вполне способна самостоятельно управиться со своими делами, полковник, - Фартингдэйл был потрясен предложением. - Конечно, - Дюбретон бросил беглый взгляд на трупы, и обратно на сэра Огастаса, - По правде говоря, сэр Огастас, наши драгуны начали разворачиваться час назад, - он пренебрежительно улыбнулся, - Если вы предпочитаете, чтобы мы боролись за честь захватить их, то уверяю вас, что армия императора тоже вполне способна справиться со своими делами самостоятельно, - это была пара тузов прекрасно лёгшая на стол. Сэр Огастас спасся бегством в вопросы. - Вы начали? Перемирие, вы говорите? - Мы начали сэр Огастас, - Дюбретон терпеливо улыбнулся, - Следует ли говорить, что мы ожидали вашей незаменимой помощи? А почему бы не заключить перемирие? Сегодня Рождество, в такой день сам Бог велел мириться, так почему бы нет? Могу ли я предложить до полуночи? Возможно, мы сможем обсудить, что будет потом, за ужином сегодня вечером. Вы окажете нам честь быть нашими гостями? - До полуночи? - сэр Огастас задал еще вопрос, чтобы выиграть больше времени на то, чтобы подумать, чтобы изучить все подозрительное в этом предложении, но Дюбретон сделал вид, что неправильно его понял. - Великолепно! Мы согласны! До полуночи, и вы будете нашими гостями? Шарп улыбнулся ловкости, с которой Дюбретон справился с сэром Огастасом. - Я уверен, что мы с удовольствием примем приглашение, сэр, но при одном условии. - Условии? На ужин? - Мы обеспечиваем повара, сэр. - Вы обеспечите повара? – рассмеялся Дюбретон, - Вы предлагаете это французу! Вы стрелки даже храбрее, чем я думал. - Пот-а-фю, с нашим почтением, - с наслаждением произнес Шарп. - Он у вас? - На нашей кухне. Если я ем с вами сегодня вечером, то я предпочел бы, чтобы он был у вас. - Отлично, отлично! - Дюбретон посмотрел на сэра Огастаса, - Значит мы договорились, сэр Огастас? Фартингдэйл все еще был подозрителен, далеко не счастлив, но он был вынужден положиться на единственного человека, который понимал врага и знал, как с ним бороться. Шарп. Что еще важнее, Шарп понимал, когда бороться не надо. Сэр Огастас склонил изящную голову. - Мы договорились, полковник. - Могу ли я посетить монастырь? Фартингдэйл кивнул. Дюбретон коротко переговорил с кавалеристами, посмотрел как они направились к деревне, а затем встал между Шарпом и сэром Огастасом и снова разговор перешел на французский. Он звучал вежливо, светская беседа врагов в солнечный Рождественский день и Шарп немного отступил, чтобы быть поближе к Харперу. - У нас есть новые союзники, Патрик. Французы, - улыбнулся он большому ирландцу. - Да, сэр, - Харпер гордо показывал, что он не удивлен, - Как скажете, сэр.
Все даты в формате GMT
3 час. Хитов сегодня: 3
Права: смайлы да, картинки да, шрифты нет, голосования нет
аватары да, автозамена ссылок вкл, премодерация откл, правка нет
- участник on-line